"Плейбой" против сексизма. Почему вернулась охота на ведьм
Что касается существа претензий неравнодушных гражданок к председателю думского комитета по международным делам, я могу только сказать: главное мое преимущество перед вами, дорогие товарищи, в том, что, не располагая убедительными данными, несомненно свидетельствующими о чьей-либо неправоте, я и не берусь судить, кто прав, а кто виноват.
Тем более о приватных взаимоотношениях мужчины и женщины (в свете последних новаций — также и о тайных взаимоотношениях лиц одного пола) трудно судить тому, кто сам свечку не держал. А неоднозначность вопроса мы наблюдаем еще в Библии. С одной стороны, царь Давид подверг харрассменту Вирсавию, жену полководца Урии — в чем потом сам каялся (см. 50-й псалом). С другой стороны, жена Потифара, начальника фараоновой стражи, домогалась Прекрасного Иосифа, когда же тот спасся из ее объятий бегством, заявила, что это Иосиф ее домогался, и посадила его в тюрьму.
С библейских времен ясности в этих деликатных вопросах, в общем-то, не прибавилось.
Зато прибавилось ясности в том, что феномен охоты на ведьм возникает — по крайней мере с XVI-XVII веков — регулярно, хотя объекты охоты были совершенно разными. То ведьмы, вступившие в союз с дьяволом, то враги народа и троцкистские шпионы, то мужские шовинистические свиньи и грязные домогатели.
Разные-то они разные, но характеристические качества разворачивающихся процессов одни и те же.
Отказались от каких-то действовавших ранее методов доказывания того, что такое-то лицо в самом деле сотрудничало с дьяволом, такое-то — подбрасывало толченое стекло в тарелки трудящимся, а такое-то — перепортило несметное число юных дев. Действует более простая методика: донос означает обвинение, а обвинение означает осуждение. На кого донесли — тот уже несомненно виновен.
Широкая общественная поддержка расправы над злодеями или, по крайней мере, попытка изобразить такую поддержку. Идеальная модель представлена в арии Дона Базилио:
"Всё сильнее с каждым часом
возникает толкованье,
вот гремит уж общим гласом,
стало общим клеветанье,
вот, как буря, разразилось,
загремело, покатилось
неудержною волной.
Гул сильней всё нарастает,
в ужасе трепещут люди".
Конечно, когда это получается, а когда — не очень. Во времена "Молота ведьм" получалось весьма. Сегодня, несмотря на все усилия пересадить на российскую почву сценарий "Салемских колдуний", пока получается не очень. А когда к гневному осуждению присоединяется русская версия журнала "Плейбой" или петербургская районка "Новости Купчина", редакция которой выступила с заявлением "С этого момента мы считаем всех депутатов Государственной думы мерзкими, если они не выступили с ясным публичным осуждением действий Слуцкого, не поддержали пострадавших журналисток", — то это производит не столько устрашающее, сколько комическое впечатление.
Правда, полосы советских газет 1937 года, если полностью отрешиться от того, что за ними стояло, тоже могли бы произвести комическое впечатление.
Ну и наконец — опять же, конечно, в идеале, не всегда достижимом, — охота на ведьм носит характер морового поветрия. "Аресты катились по улицам и домам эпидемией. Как люди передают друг другу эпидемическую заразу, о том не зная, — рукопожатием, дыханием, передачей вещи, так рукопожатием, дыханием, встречей на улице они передавали друг другу заразу неминуемого ареста. Ибо если завтра тебе суждено признаться, что ты сколачивал подпольную группу для отравления городского водопровода, а сегодня я пожал тебе руку на улице — значит, я обречен тоже". Расширенное воспроизводство страшных злодеев.
Так может быть достигнута полная покорность человека внешней силе, как бы она ни называлась — хоть родная партия, хоть мощь гражданского общества. Суть-то одна:
"…Нужно было
Лицемерить. Даже с другом
Было страшно поделиться
Вольной мыслью или шуткой.
Даже шепотом боялись
Слово вымолвить".
Ведь это же и есть идеал политкорректности.
Историки много размышляли над природой охоты на ведьм в XVI-XVII веках — ведь это действительно был парадокс. Массовая истерия произошла отнюдь не в темном Средневековье, а на заре Нового времени, в эпоху, начавшую раскрепощение человека. Наиболее распространенным является мнение, что эта эпоха была эпохой Великого Страха, вызванного сломом прежних духовных скреп. Говоря нынешним языком, та эпоха означала challenge — и последствия этого challenge вышли такие, что мама не горюй.
Похоже, что нынешняя истерия политкорректности имеет сходную природу. Изменилось все (или очень многое), почва уходит из-под ног, будущее полностью неясно. Ответом на это является политкорректная охота на ведьм и неистовая борьба за права меньшинств.
Иное дело, что Россия (пока, по крайней мере) не поддается на попытки носителей современных европейских ценностей вовлечь и нашу страну в пляску св. Витта. Пламенный призыв "Playboy поддерживает журналистов, нашедших в себе смелость рассказать о неприемлемом поведении чиновников, и выступает категорически против любых видов сексуальных домогательств, от назойливых приставаний и пошлых шуток" вызывает не сочувствие в праведном гневе, а те самые пошлые шутки.
Так что, бог даст, мы еще поживем.
Максим Соколов, для РИА Новости