Психологи на войне: "донбасский синдром"
Вера Костамо, обозреватель РИА Новости, Донецк — Москва
Как разговаривать с ребенком, на глазах у которого погибла его семья? С мальчиком, который был ранен? С девочкой, которая считает, что виновата в обстрелах? Как помочь взрослому, не нашедшему сил жить дальше? Старикам, прошедшим Великую Отечественную войну и снова оказавшимся в эпицентре боевых действий? Об этом знают психологи Донбасса, получившие за последние годы тяжелый опыт работы с горем.
Неучтенные потери войны
"Звонок. По ту сторону трубки спрашивает мужчина: "Что пролетело за моим окном?", — рассказывает Анна Солодовник, директор центра социальной, психологической и правовой поддержки. — Человек в ужасе, и такой вопрос вполне логичен".
Команда центра начала работу в 2014 году. Тогда они располагались в одном помещении с коммунальными службами: "Мы помогали отвечать на звонки и не срываться. Сотрудники служб, конечно, не были готовы к разговорам с людьми, пострадавшими во время обстрелов", — говорит Анна.
"Дальше работа переросла в личный прием. Запросы у людей разные: утрата жилья, переселение, страхи, долгое проживание на территориях, где идут активные боевые действия. Потеря близких, ухудшение соматического состояния на фоне стрессов. Как говорят, где тонко, там и рвется".
Сейчас в центре на постоянной основе работают 20 человек, пять человек частично заняты. Это психологи, юристы, социальные работники, аниматоры, массажисты.
"Все болезни обостряются: сердечно-сосудистые, хронические заболевания. Много случаев онкологии. В 2014 году было много подростков с инсультами — последствием пережитого страха, — рассказывает Ирина, психолог центра. — Я год прожила там, где шли постоянные обстрелы. В итоге ухудшилась память, внимание, всегда была прямая спина, а начала сильно горбиться. И все это не сразу, а после".
По словам сотрудников центра, когда человек испытывает страх, его организм переживает сильные нагрузки. Он привыкает к постоянному стрессу и расслабиться уже не может: "Представьте растянутую резинку, ее растянули еще больше, потом еще. Наступает момент — и она рвется. То же самое происходит с организмом. Если не работать с населением, то через год-два будет очень много случаев ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Мы и сейчас с этим встречаемся".
"Необратимыми последствиями ПТСР могут быть: алкоголизм, наркомания, создание криминальных группировок, суициды. С учетом нашей культуры — решить вопросы и снять напряжение с помощью алкоголя — самый доступный вариант".
История: "Сейчас такая ситуация, что можно потерять все. У нас есть пример, когда женщина вышла из дома, оставив мужа с ребенком. Вернулась уже на руины. Здесь многое зависит от пластичности психики. Насколько человек способен найти другие ценности для себя. Ресурс для каждого человека ищется индивидуально".
Война — это тоже жизнь
"Принято считать, что работать нужно прежде всего с детьми. Но работать надо и с родителями, взрослыми, которые находятся рядом. Ребенок через взрослого учится выходить из кризисных ситуаций, — говорит Наталья, психолог центра. — Во время войны тоже можно создать для ребенка нормальные условия. Война — это обстоятельство, это тоже жизнь".
История: "На занятии в школе в Ясиноватой мы рассказывали о том, что нужно делать, чтобы себя защитить и сохранить во время обстрелов. Одна девочка без особых эмоций, с ровной интонацией сказала: "Лучше раз — и умереть". Состояние этого ребенка — это предел напряжения "сколько дальше можно"".
"Занимались с третьим и четвертым классами. На фоне войны у детей повышена тревожность, у кого были предпосылки к гиперактивности, она стала проявляться. Обострились все проблемы, — рассказывает Елена, психолог центра. — Одна из реакций на боевые действия — в детских садах дети перестали разговаривать".
История: "Самостоятельно дети не задают вопросы о войне. Даже в обстреливаемом районе была такая ситуация. Мальчику купили трехколесный велосипед, и он поехал кататься. Начался обстрел, ребенок на него не отреагировал. Привык".
Психологи считают, что не только дети, но и многие взрослые воспринимают войну как норму. Ситуация может быть очень разной даже для одного города: в одной части руины, в другой — открыты кафе. Те, кому повезло больше, воспринимают ситуацию как обстоятельство жизни, те, кому меньше, — как катастрофу.
История: "У нас была девочка восьми лет, которая на всех занятиях панически боялась что-то делать, проявлять инициативу. Работали мы с ней около полугода, она стала предлагать свою помощь, перестала бояться. Оказалось, что девочка попала в эпицентр боевых действий, и это ее сильно потрясло. Она боялась действовать. Маленькие дети все принимают на свой счет. Все происходит для них, из-за них и по их вине. Она считала себя виноватой. К нам она попала через год после этого события".
Куда жить дальше?
Как говорят психологи центра, во время войны люди возвращаются в те кошмары, которые они уже пережили, и к ним добавляются нынешние. Есть люди, которые потеряли все: семью, дом, работу. И не знают, "куда" дальше жить.
Они так и формулируют — "куда".
"Человек столкнулся с войной в детстве, это была еще Великая Отечественная. У многих стариков шок от того, что они все это уже видели, перетерпели. Но снова погибают люди, разрушены города, дети и внуки не могут спокойно жить. Многие старики это очень тяжело переживают.
Если у человека в детстве была стрессовая ситуация, которая сильно зацепила, она может сейчас проявиться неожиданно, как реакция на боевые действия. Человек не всегда может понять, что с ним происходит".
История: "Мы работали с женщиной, которая панически боялась боевых действий, того, что люди бросают жилье, уезжают на другие территории. Были и панические атаки, и страхи. Выяснилось, что в свое время, когда она была маленькая, отец ушел из семьи. И сейчас ей кажется, что ее опять бросают".
"Есть люди, которых никто не замечал: лежачие больные, старики. Война усугубила проблемы, где-то их высветила. Показала все то, к чему мы были не готовы, — говорит Анна. — Есть отдельная категория людей, которые не осознают, что им страшно. Потом эта история проявится. В виде конфликтов, нанесения другим и себе увечий. Дети могут совершить теракт, потому что им нужно снять напряжение. Лучше не ждать, когда это случится, а начать работать сейчас".
Помощь психологам
"Восемь месяцев мы работали без зарплаты, было сложно. Выжили за счет гуманитарной помощи, на месяц нам выдавали один паек. Сильно похудели. При этом мы продолжали выезды. На первую зарплату купили хлеб и масло. Было непонятно, что еще нужно для жизни нормального человека", — вспоминает Елена.
Психологи рассказывают, что были ситуации, когда приходилось ходить пешком через полгорода, чтобы поддержать людей.
"Одно время город был пустым. Жуткое ощущение. Звук обстрелов. Я не уехала, потому что понимала, что не буду иметь морального права работать с людьми, которые пережили боевые действия", — говорит Анна.
Через групповые и индивидуальные занятия, которые проводит центр, каждый месяц проходят сотни людей. Только в январе 2017 года это были 600 человек.
"Нам не хватает финансирования. Можно делать все "на пальцах", но нужен ресурс. У нас есть опыт работы на волонтерских началах, на подручных материалах. Но при таких объемах работы нам необходима поддержка. Наши сотрудники — живые люди, — говорит Солодовник. — Они каждый день сталкиваются с человеческим горем, глубокой травмой. Случается и эмоциональное выгорание, психологам тоже нужно восстанавливаться. Выручает поддержка российских коллег, мы общаемся в режиме скайп-конференции. Систематически выезжаем в Россию на обучение и уже там разбираем сложные ситуации".